Есть ли у Украины шанс стать инновационным центром

Что может Украина предложить миру в обмен на китайские, корейские, немецкие и прочие товары, которые мы уже привыкли покупать? Обычно эксперты в таких дискуссиях делятся на три категории. Практики говорят о перспективах мирового спроса на металлы, удобрения и зерно. Представители мейнстрима обсуждают перспективы массированных инвестиций в производство и пытаются обосновать необходимость привлечь их с помощью протекционизма. И, наконец, романтики рассуждают о волнах Кондратьева, технологических укладах и требуют государственного финансирования, чтобы оказаться впереди планеты всей в области инноваций. Тем более что для такого скачка Украина имеет некоторый потенциал. Правда, не выросший естественным образом, а доставшийся в наследство, причем с серьезными отягощениями.

Первое из них — бедность. А согласно знаменитой теории Майкла Портера (на которой, в частности, основан известный рейтинг глобальной конкурентоспособности (РГК) Всемирного экономического форума), конкурентными преимуществами бедных стран могут быть либо природные ресурсы, либо дешевая (ибо бедная!) рабочая сила. Украина недалеко ушла от этой стадии, и это своего рода ловушка. Ведь наша страна никогда не будет конкурентоспособна по цене труда: в нашем климате, в отличие от глобальных конкурентов, приходится одеваться и обогреваться, да и по три урожая в год не соберешь. Впрочем, невелика потеря. С помощью дешевого труда быстро и долго расти по определению невозможно: по мере того, как страна богатеет, это преимущество естественным образом исчезает. И если оно не заменяется другими, то наступает пауза в развитии, кризис роста. Природные ресурсы при этом, конечно, никуда не денутся, но у нас их потенциал ограничен.

На следующем этапе, к которому формально приближается Украина, ручной труд становится выгодно заменять машинным, поэтому на первый план выходят инвестиции. Чтобы они приходили и работали, самое главное — эффективность: различные виды ресурсов, особенно предпринимательский талант и капитал, должны легко находить друг друга. С этим у нас еще хуже, чем с дешевой рабочей силой, за исключением разве что гибкого (не от хорошей жизни!) рынка труда. А строить у нас капиталоемкие производства станут не раньше, чем инвесторы почувствуют, что их собственность в полной безопасности, причем на десятилетия вперед. Так что и на этой стадии нас ничего хорошего не ждет. Таким образом, в целом промышленное развитие для нас — пройденный этап и путь в тупик.

Инновации становятся основным конкурентным преимуществом, только начиная примерно с 17—20 тыс. долл. на душу населения в год. Лишь тогда формируются и достаточный внутренний спрос на новинки, и соответствующий уровень образования, и финансовая инфраструктура высшего уровня — венчурный бизнес. Таким образом, если верить Портеру, наш искусственно созданный потенциал висит в воздухе, естественный ход вещей скоро сведет его на нет. И действительно, рейтинг Украины по инновационной способности как часть РГК постепенно ухудшается, сокращая когда-то разительный отрыв от стран с сопоставимым уровнем дохода.

Но рискнем предположить, что в наших условиях главная причина — даже не в бедности как таковой. Постсоветские страны отягощены институциями, не совместимыми не то что с инновационной, а вообще со сколько-нибудь продуктивной экономикой. Например, по защите прав собственности (обычной, не интеллектуальной!) Украина делит с Анголой предпоследнее место из 130 стран. А как можно развивать, например, венчурный бизнес, основанный на принципе «прибыль от одного удачного дела компенсирует убыток от девяти неудачных», если это единственное удачное предприятие могут просто отобрать? В таком деловом климате талантливые инноваторы-технари не встречают в достаточном количестве таких же талантливых инноваторов-предпринимателей, инвесторов, ищущих наилучшее применение капиталу. С одной стороны, потому что этот капитал находится не в тех руках. С другой — потому что пока есть возможность получать сверхприбыли за счет монополизации и отъема собственности, нет смысла вкладывать в инновации. Да и с системой руководства, основанного на личной власти («я — начальник, ты — дурак»), никакая инновационная экономика не совместима.

Чтобы понять, к чему это приводит, представим себе, что все люди с высшим образованием (человеческий капитал) делятся на инженеров и менеджеров/предпринимателей, которые не могут заменить друг друга, а для эффективного производства нужны и те и другие, скажем, в соотношении 5:1.

На рисунке представлена производительность такой условной экономики в зависимости от доли менеджеров при разных количествах человеческого капитала. Как и следовало ожидать, она достигает максимума при оптимальном соотношении и стремится к нулю, когда представителей одной из профессий резко недостает. Естественным образом страна растет из точки А в точку В, накапливая обе составляющие человеческого капитала пропорционально.

Постсоветские же страны начинали с левого края, из точки С: огромное перепроизводство инженеров и ученых сочеталось с запретом на предпринимательство, а менеджерами были «красные директора», привыкшие производить товары (преимущественно смертоносные) для Родины, но ничего не смыслящие ни в рыночных отношениях, ни в мирном использовании своих достижений. Кто помнит, в СССР инновации в невоенной сфере приходилось с трудом внедрять, преодолевая сопротивление тех самых директоров. Соответственно, уровень востребованной рынком продукции такой экономики был близок к нулю. И уровень оплаты инженеров, естественно, тоже! Поэтому в процессе выправления этого искривления экономика может прийти только к некоторой точке D, поскольку пока вырастут нужные предприниматели, часть суммарного человеческого капитала уже будет потеряна.

Вот тут-то романтики обрадовано восклицают: мы же, мол, говорили, что без государственной поддержки ничего не будет! Но с ней будет только хуже. Во-первых, инновационный бизнес, как никакой другой, требует принятия решений в условиях неопределенности. А для бюрократа нет слов страшнее: или ему придется отвечать за неудачи, которые никакой инструкцией не предусмотришь, или он не отвечает вообще ни за что, но тогда должен возмутиться уже его начальник.

Во-вторых, если говорить об Украине, то государственные субсидии, даже если достигают адресата, неминуемо идут по накатанным дорожкам и оказываются в распоряжении тех самых директоров, только тормозя развитие предпринимательства. Впрочем, чаще всего они расходуются совсем на другие цели: Госинофонд разворовывался во всех его реинкарнациях…

Да и вообще, способность нашего государства проводить в жизнь какую-либо осмысленную политику соответствующие мировые индикаторы (WGI) оценивают в одну четверть и меньше от лучших мировых образцов. В упомянутом уже РГК именно по развитию институций Украина выглядит хуже всего. Собственно, и сами романтики как граждане этой страны не отрицают очевидного. И при этом кто-то всерьез продолжает считать, что это государство, не способное решить проблемы туалетов и ям на дорогах, пропитанное коррупцией сверху донизу, некомпетентное и недобросовестное, может сделать технологический прорыв?

Государство — не может, а страна, экономика — почему бы и нет?! Если, конечно, государство не будет мешать, а начнет выполнять хотя бы базовые функции, чего оно сейчас, увы, не делает. Традиционными (для нас) методами проблему не решить. Инновации требуют новаторского (по крайней мере, для нас) подхода.

Для инновационных товаров отечественный рынок не созрел? У нас нет пресловутых замкнутых циклов? Так это уже вчерашний день: слава глобализации, есть другие рынки и международная кооперация на уровне бизнеса! Простые инженеры, программисты и прочие «ботаники» должны получить в Украине наилучшие возможности для самореализации, а также конкурентоспособное качество жизни. Первое обеспечивает жесткая конкуренция предпринимателей в соответствующих отраслях, второе — такая же конкуренция в сфере обслуживания, строительстве и т.д.
При этом, как видно из рисунка, даже небольшой, многократно меньший оптимального, процент предпринимателей-инноваторов уже приводит к взрывному росту продуктивности. Для этого нужны идеальный предпринимательский климат, благоприятный для молодых быстрорастущих предприятий налоговый режим, решительная борьба за конкуренцию — против коррупционных законов, монополизма, протекционизма и т.д., которые так удорожают жизнь в Украине. Для всего этого, в свою очередь, необходимо эффективное и дружественное государство, которое хорошо делает свое дело и не лезет, куда не просят. Честная и дружественная гражданам полиция, хорошие дороги, минимум формальностей… В общем, многое из того, что сейчас есть в Грузии. Вот только там особых надежд на инновационное развитие уже нет, поскольку все это появилось слишком поздно — после долгих лет гражданской войны, разрухи, голода и разбоя. Когда все или почти все, кто мог реализовать инновационные преимущества, да и просто предприниматели уехали. Грузии приходится начинать практически с точки А. Удастся ли Украине успеть хотя бы в точку D?

Владимир Дубровский